Пафосный ангсто-романс

[Lyden-F]

Название: То, что скрыто
Автор: Лидэн
Бета: Аревика
Пейринг: Семей/Нисей
Рейтинг: PG-13
Жанр: пафосный ангсто-романс
Дисклаймер: Все права принадлежат Kouga Yun
Саммари: Иногда имена исчезают. Иногда они появляются снова
Написано на Bleeding Love/ Beloved Challenge

Несмотря на то, что день клонился к вечеру, полуденная жара не спешила отступить. Ветер шелестел пожухлой травой, раскачивал ветки деревьев, горячими струями касаясь кожи, напоминая, что земля все еще дышит. На школьной спортплощадке было пусто. Каникулы вымели детей из классов, и теперь никто не топтал утрамбованную сотнями ног землю, только ветер гонял по ней пыль, вздымал вихри ее, заставляя жмуриться и кашлять. Жаркое пыльное лето.
Хотя детей на площадке не было уже месяца два, само это место было пропитано их энергией. Семею казалось, что в скрипе качелей и шорохе травы он слышит неясные отзвуки звонких голосов, а стоит лишь опустить веки, как перед глазами замечутся размытые силуэты, сливаясь со звуками в странное плетение минувших дней. Картины из прошлого с оглушающей скоростью сменяли она другую, ветер шевелил волосы, закатное солнце грело металл турников, золотя его, светило прямо в лицо, золотые лучи ласково забирались под веки. Так бы и сидеть вечно на старых скрипучих качелях. Отвлечься от всего, не замечать, лишь смотреть ускоренный полупрозрачный фильм из идиллистических картинок прошлого. Но глаза когда-нибудь придется открыть, встать с насиженного места, вернуться в сегодняшний день.
– Ты вырос.
– Разве?
Теперь можно было смотреть Акаме прямо в глаза. И вряд ли он сможет так же легко, как когда-то, опустив голову, прятать взгляд под волосами.
– Мне было не с кем сравнивать…
Взрослый Нисей выглядел пугающе непривычно. Низкий голос без хитрых ноток, такой же внимательный, но усталый взгляд без прежнего сумасшедшего блеска. То ли он успел так сильно измениться, то ли просто не знал, как себя вести. Вероятно, он тоже закопал все поглубже в себя, не желая и дальше терзать душу. Так долго незаживающая рана покрывается толстой коркой, но стоит ее задеть, как наружу текут кровь и гной.
Акаме так и остался тонким и угловатым, разве что выглядел не таким запущенным. Наверное, о нем заботились. Семею даже в голову не приходило, что Нисей мог научиться заботиться о себе сам. При взгляде на него из глубин памяти поднялось забытое, отравленное много лет назад собственническое чувство. Семей отступил на шаг, почувствовав желание коснуться гладких, матово блестящих на солнце волос.
– Зачем ты приехал?
На миг показалось, что Нисей улыбнется привычной хитрой улыбкой, но тот так и остался серьезным. Он поднял руку, повернув ладонь тыльной стороной. От сустава пальца до запястья ровным столбиком выстроились округлые бледноватые буквы.
Аояги не смог скрыть удивления, хотя был готов к подобному. Нисей вдруг усмехнулся. Реакция была такой же, как и в тот раз…

***
Он сбежал из школы, только узнав, что его Жертва отдана другому. Новость попросту выбила почву у него из-под ног, и все последующее его существование превратилось в бесконечное падение в черную пропасть безнадежности. Иногда Нисею казалось, что его засасывает Система. Это и толкнуло его на множество глупых и необдуманных поступков. Случившееся было какой-то ошибкой, такого просто не могло произойти. Наверняка что-то напутали, ведь у Возлюбленного уже есть Боец. И скорей всего и его Жертва об этом не знает. Даже не догадывается о существовании Нисея. Он должен немедленно пойти и прогнать того другого Бойца, пусть ищет себе свободную Жертву, а у Возлюбленного есть Нисей и точка.
Несколько недель ушло на поиски. Наконец он смог увидеть свою Пару, мельком, и рядом с другим. Пришлось быстро уходить – потрясение оказалось слишком сильным, и Нисей не смог сдерживать рвущуюся наружу злую силу. Нельзя было, чтобы его обнаружили. После этого он стал следить за Жертвой, крался за ним, прячась в тени, пытаясь поймать момент, когда он останется один. Но чужой Боец не отходил ни на шаг. Как собачка на поводке таскался следом, провожал в школу, встречал. Даже если не шел рядом, то так же скрывался в стороне, готовый оказаться рядом по первому зову.
В один день удача все же улыбнулась Нисею, золотым солнечным лучом сверкнув сквозь темные дождевые тучи.
Возлюбленный шел один, а Нисей подобрался к нему так близко, что мог разглядеть каждый волос на голове. Несколько раз он открывал рот, чтобы окликнуть Жертву, но испуганно замирал. Внезапно Возлюбленный остановился и обернулся. Нисей не успел ничего сообразить, как оказался прижатым к дереву, а к горлу его был приставлен нож.
– Кто тебя послал? – у Аояги был тихий уверенный голос и жесткий, совсем не детский взгляд. Нисей от потрясения не мог выдавить ни звука.
– Кто ты? Зачем постоянно за мной следишь? – лезвие сильнее нажало на шею. Нисей пискнул и поднял руку. Возлюбленный как громом пораженный уставился на Имя.
– Вот, значит, как…
Аояги провел пальцем по буквам, и Нисей ощутил, как мелко и щекотно задрожало что-то в груди…

***
– Вот, значит, как, – Семей разглядывал Имя. На миг его брови сошлись на переносице, а потом лицо снова стало спокойным.
– Да… – Нисей так и держал руку поднятой, не задумываясь, что ее можно и опустить. Срабатывали старые рефлексы, основательно вбитые в него Жертвой. А может, это память сыграла злую шутку, и он ждал прикосновения. – А у тебя… – Нисей стушевался. Они оба чувствовали себя неуютно. Оба казались друг другу миражом, вызванным жарой и пылью. Потому и не пытались прикоснуться, словно другой мог тут же растаять в воздухе.
– Все там же, – Семей вытащил правую руку из кармана, куда малодушно прятал ее, не желая сразу или вообще показывать Нисею почти выцветшие буквы.
– Надо же, – выдохнул Нисей, пытаясь скрыть облегчение. Он еще сам не знал толком, зачем сюда приехал, чего именно хотел, и что значили неясные знаки, появляющиеся в последнее время. Что значили яркие сны о Системе и разноцветных иероглифах, вспыхивающих в темноте. Именно так вспыхивала в душе Нисея надежда, больно обжигая старые раны. Как он ни старался, справиться с этим был не в силах. Наверняка, эта странная, горячая, пахнущая свежестью надежда и привела его сюда.
Повисшая тишина давила, словно воздух в мгновение стал тяжелее камня. Было неприятно столько себя истязать, чтобы найти силы разрушить все до основания. Понадеяться, что все кончено, а потом обнаружить, что обломки никуда не исчезли, они просто спрятаны и забыты.
Нисей одернул руку, заметив, что нервно теребит пуговицу клетчатой безрукавки, детским жестом он спрятал руки за спину и покачивался с пятки на носок. Семей посмотрел куда-то в сторону и сел обратно на качели. Акаме пнул валяющийся на утоптанной земле камешек: тот звонко ударился о металлический остов качелей…

***
Нисей нашарил на тумбочке скрепку и бросил ее в направлении стола. Скрепка звякнула о настольную лампу и упала на мягкий ковер. Цель была достигнута. Семей недовольно дернул ушами.
– Подожди, Нисей, ты же видишь, я занят.
– Ты совсем не обращаешь на меня внимания, – насупился Нисей, катаясь по кровати Семея, пока тот играл в излюбленную семилуновцами игрушку.
– Я пригласил тебя к себе домой, разве это не внимание? Ты должен быть рад этому, – Семей разговаривал в своей традиционной добродушно-вежливой манере. Но это не отменяло того, что голос все равно оставался холодным, как панцирь Антарктиды.
– Я хочу, чтобы ты занимался мной, а не игрушками! – Нисей приподнялся на локтях, заглядывая в экран. Чар Семея менялся с другим каким-то барахлом.
– Ты слишком много хочешь.
Нисей злобно зыркнул в спину Жертвы и отвернулся. Нет, не об этом он мечтал так долго.
– Я тебе не нужен.
– Нужен.
– Не видно, – буркнул Нисей.
– Ты мне не веришь, Нисей? – Аояги закрыл игру, но компьютер не выключил. Поставил тихую ритмичную музыку и погасил экран. Комната погрузилась в темноту, немного рассеиваемую светом с улицы, льющимся через балконную дверь.
– Верю… – пробормотал Нисей. Сила Жертвы давила на него, прижимая к кровати.
– Разве? – Семей забрался на кровать и сел рядом. – А что ты сделаешь, если я тебя подведу, Нисей? Если я тебя брошу? Если я тебя предам? Простишь ли ты меня? Останешься ли верен мне? – слова лились в самую душу, обволакивали, горьким сиропом стекали по нанесенным ими ранам. Ладонь Семея откровенно гладила Нисея по бедру. – Отвечай, Нисей.
– Конечно, – выдохнул Нисей, казалось, он задыхается от таких жестоких слов.
– Отвечай правду, – в голос Жертвы вплелись твердые нотки.
– Я не знаю…
– Сомневаешься? Ты не доверяешь мне, Нисей, почему же я должен верить тебе?
– Я не могу доверять тому, кому я не нужен. Я для тебя всего лишь второй номер, – Нисей закрыл глаза и отвернул голову, чтобы не видеть Жертву, чтобы не вспылить.
– Ты дурак, Нисей.
Еще один камень обиды падает на дно души.


Иногда Нисею казалось, что тогда, в начале совместного пути, они еще могли бы со всем справиться. Притереться друг к другу, понять, кто чего от кого ждет, научиться понимать и принимать другого. Но события, казалось, были всецело против спокойной жизни мятежной Пары.

Нисей выскочил из переполненного автобуса, ему даже показалось, что он услышал характерный звук, с каким пробка вылетает из бутылки шампанского. После душного салона воздух показался невероятно свежим и чистым. Нисей одернул куртку и брезгливо скривился. В автобусе его изрядно облапал какой-то козел. Юность и безухость Акаме действовали на всяких извращенцев, как мельтешащая тряпка на быка. Ездить в транспорте в час пик было глупым занятием, но Нисей договорился о встрече с Жертвой, а значит с легкостью наплевал на переполненность автобусов и последние уроки в школе.
С низких туч лил дождь, Нисей раскрыл зонт, тугие капли забарабанили по натянутой ткани. Боец предвкушал встречу, проматывал в голове варианты совместного времяпровождения. Чем они займутся, куда пойдут? Встречались они очень редко. Семей был загружен учебой в школе и работой в Семи Лунах. Остальное время у него отбирали мелкий выродок и самозванец. Не было для Нисея более ненавистных людей, чем эти двое. Они заняли в жизни Жертвы его место. Один – место Бойца, защитника, оружия. Другой – место самого близкого человека на свете.
В кармане бодро заиграл мобильник. Почувствовал неладное, Нисей нахмурился и открыл сообщение.
«Я не приду. У нас с Соби проблемы».
У нас с Соби… Нисей сжал в руке телефон. Как он смеет отменять такую долгожданную встречу? Акаме быстро зашагал в ту сторону, куда тянулась невидимая для непосвященных глаз нить Связи. Он им устроит неприятности…
Тревога нарастала с каждым шагом. Нисей сорвался на бег, распихивая прохожих. Те возмущенно ругались ему вслед, сталкиваясь разноцветными куполами зонтов. Наконец Нисей вырвался на менее оживленную улицу. Отшвырнув зонт, он помчался со всех ног, мгновенно вымокнув до нитки.
Вход в Систему на несколько секунд дезориентировал, в искаженном пространстве сразу разобраться что к чему не удалось. В конце концов Нисей понял, что справа от него стоит незнакомая Пара, крайне удивленная наглым вторжением в их пространство, под ногами валяется в луже крови самозваный Боец Возлюбленного, а слева, обхватив себя руками, на коленях стоит Семей, и явно чувствует себя не лучшим образом. Доли секунды обращения к Связи позволили понять, что Жертва находится под действием галлюцинации, настолько сильной, что даже зов по нити не смог вывести его из нее.
– Эй! Ты кто?
Нисей повернулся к паре, пригибаясь к земле, словно дикий звереныш, под тяжелым изучающим взглядом.
– Ты что тут делаешь, мелочь безухая?
Нисей ударил без предупреждения, вложив этот удар все свои силы. Противник явно не ожидал такого. Без вызова нельзя драться, но ведь Возлюбленные уже были вызваны на бой, Система признала правоту Нисея. К счастью противник был слишком истощен, поэтому отступил после нескольких атак. Система свернулась, обрушив на разгоряченную голову поток дождя и холодный ветер. Переступив через безжизненное тело Агатсумы, Нисей присел на корточки рядом с Семеем. Сбросив оковы, тот осел на асфальт, продолжая тихо всхлипывать.
– Семей! – Нисей схватил Жертву за плечи и встряхнул. – Очнись, все закончилось! Слышишь? Это все не по-настоящему, очнись!
– Не трогай меня! – Семей неожиданно открыл глаза, оттолкнул Нисея и, пошатываясь, встал на ноги, разглядывая свои ладони, словно они были чем-то испачканы.
– Мы победили, все в порядке…
– Не трогай! – Аояги развернулся и побежал прочь из парка. Нисей бросился следом, но скоро отстал: Семей несся, как сумасшедший, не разбирая дороги. Определить местонахождение Жертвы Нисей не смог – Связь была полностью блокирована.

***
Семей проследил взглядом из-под полуопущенных век плавное движение Нисея. Акаме присел на соседние качели. Те натужно скрипнули, все-таки они не были рассчитаны на вес взрослого человека. Нисей вытащил из кармана сигареты и знакомым жестом добыл из зажигалки дрожащий огонек. Щелчок – и запах дыма смешивается с запахами лета, снова нечаянно рождая ассоциации из прошлого. Нисей закрыл глаза и оттолкнулся от земли, качели тяжело подняли его вверх, пепел веером взметнулся в воздух. Непривычный, задумчивый Нисей. Семей понял, что такой ему совершенно не нравится. Стоит вдохнуть дразнящий ноздри дым, как перед глазами встает непутевый бывший Боец. Неунывающий, своевольный и красивый, которого необходимо было направлять, о котором следовало заботиться и которому порой так хотелось раздвинуть ноги. Если бы Нисей хоть немного больше присматривался к Жертве, а чуть меньше к своим представлениям о поведении в Паре, никаких громких разборок бы не было. Нисей многого не понимал, а еще больше отказывался понимать. Возможно, из-за тяжелого становления как Бойца, возможно, просто в силу своей избалованности и самовлюбленности.

***
Связь постоянно сообщала о физическом и эмоциональном состоянии Пары, от этого было сложно скрыться.

Зло скрипя зубами, Нисей быстро шагал по улице. Он то и дело пытался замедлить шаг. Но Зов звучал громче и громче, скручивая внутренности и не позволяя сбавить скорость. Нисей был зол. Семей выдернул его с элитной вечеринки в самый ее разгар. Как раз в тот момент, когда Акаме уединился в одной из гостевых комнат с весьма перспективным ухажером. Семей и раньше не особо жаловал Нисеевы похождения, а с некоторых пор так и вовсе бесился из-за них, хотя сам отказывался даже прикоснуться к Бойцу. Единственным, кто допускался близко к телу Жертвы, был мелкий уродец Рицка. И Нисей обещал себе, что вскоре тот пожалеет, что вообще родился на свет.
– Какого черта?! – гаркнул Акаме с порога. Он был порядочно пьян, и плевать хотел на все правила обращения с Жертвой.
– Не забывайся, Нисей, – голос Семея был жестким, хотя сам он выглядел осунувшимся.
– Я был в гостях. Какое ты имеешь право мешать мне развлекаться?!
– Я хочу, чтобы ты был здесь.
– А мои желания тебя не волнуют? Я был немного занят, не заметил?
– Мне не нравится, что тебя трогают чужие.
– Сам ты этого не делаешь. Какое тогда имеешь право запрещать мне делать, что я хочу, и с кем хочу?
– Ты мой Боец.
– Деспот! – выкрикнул Нисей, с удовольствием отмечая удивление, расползающееся по лицу Жертвы. С чувством удовлетворенного самолюбия, он шагнул к двери.
– Нисей! – Аояги схватил Бойца за руку, больно сжав запястье. Кажется, это было первое прикосновение за последнее время.
– Что? Не хочешь, чтобы я уходил? Давай, привяжи меня, сделай мне больно, ты же умеешь. Прикажи безмолвно таскаться за тобой. Ты ведь заставил меня уйти с вечеринки, что же дальше не показать, кто тут хозяин?
Семей ослабил хватку, и Нисей вырвал руку. Аояги молча развернулся и ушел в дом. Нисей в растерянности замер посреди прихожей, не зная, что ему делать дальше: идти за ним или уйти?..
Они не разговаривали почти месяц.

Позже Нисей начал понимать, что с Жертвой творится что-то неладное. И то, что из-за беспечности своей только расширил пропасть между собой и Семеем. Теперь Возлюбленные вышагивали каждый по своему краю, и только светящаяся ниточка не давала им разойтись в разные стороны. Подергаешь, позовешь – видишь, слышишь, но близости не чувствуешь. Нисей ничего не мог поделать, Аояги с каждым днем все больше и больше отдалялся от него. Искренние попытки Нисея как-то помочь встречались негодованием и насмешками. Сколько бы ни пытался Акаме вызвать у Жертвы больше доверия, сколько ни старался вселить в него веру в жизнь, вытащить из темного угла, где Семей тихо сходил с ума, никаких ощутимых результатов это не давало. Нисей хотел настоящих отношений, как в других Парах, но в то же время его неудержимо тянуло на свободу. Сидеть в темном углу он попросту не мог.
Когда нить перестала держать его подле Жертвы, Нисей быстро опьянел от свободы, от ее свежего запаха и горького вкуса. И свобода эта попросту лишила его разума, вскружила голову ощущением вседозволенности. Нисей находился, как в тумане, он не мог определить, дала она ему крылья, или столкнула в пропасть. Чем является это чувство парения в пустоте – взлетом к лучшим дням или бесконечным падением в безнадежность. Впервые не было у кого спросить, не было того, кто точно все знал и мог бы как-то помочь, что-то объяснить. Нисею казалось, что он заболел какой-то неизвестной болезнью, а все попытки найти от нее лекарство еще сильнее сводят с ума. Очнувшись однажды в больничной палате, он понял, что теперь все должен делать сам. Открытие оказалось воистину удивительным и ужасным.

***
– Чем ты занимаешься? – молчать было глупо, и казалось проявлением слабости, но приступать к нужному разговору не хотелось. Только лишь снова и снова оттягивать неизбежное…
– У меня свое дело, – Нисей перестал раскачиваться, качели замедлили ход. – Мне хватает.
Семей не мог представить, что Нисей способен делать что-то сам. Он же совершенно безалаберный и беспомощный, годный только усложнять кому-то жизнь…
– А ты чем? – любопытное лицо повернулось к Семею.
– Как обычно, заговорами.
– О, а какими?
– Это секрет, – они словно снова вступали в старую игру.
– Вот как… А семья?
– На месте.
– А поподробней?
– Это личный вопрос.
– И правда, – Нисей пожалел, что спросил. Но, к своему стыду, он почему-то очень боялся, что окажется, что Семей женат и у него трое детей… Нисей не знал, чем был вызван такой ужас, но теперь чувствовал себя глупо.
Семей легко поднялся с качелей и отошел на несколько шагов, опустив голову и наблюдая, как ноги мерят пыльную площадку. По земле скользнула тень птицы, хозяйка ее тревожно подала голос в небе. Нисей спрыгнул с раскачивающихся качелей, вмиг оказавшись за спиной Аояги. Тот никак не отреагировал на его действия, поднял взгляд к небу, где кружилась стая черных птиц, трепещущие крылья их отбрасывали тени на лицо Семея.
– Давно оно у тебя?
– Три месяца, – Нисей отвел взгляд. Семей проследил за ним с интересом в глазах. Значит, Нисей примчался не сразу, как только на коже снова проступило имя. Не хотел? Сомневался? И снова все начинается с недоверия.
– Зачем ты вернулся?
– Я думал, так надо…
– Только поэтому? Или ты хочешь назад, Нисей?
– Я не знаю…
– Но я не верю тебе больше.
Нисей скривил губы в горькой усмешке.
– Знаешь, я тебе тоже.
– Но ты хочешь назад.
– Наверное, – выдохнул Нисей, глядя куда-то в сторону.
– Грузи Систему.


Иногда они исчезают. Имена. Иногда они появляются на прежнем месте. Возможно, так судьба дает еще один шанс.


Система развернулась неожиданно и плавно, как будто над ними пронеслась еще одна тень птичьего крыла. Нисею показалось даже, что он ощутил, как мазнули по щеке жесткие перья. Площадку окутала темнота. Нисей не узнал свою Систему. В ней больше не было белого и черного, не было дерганой прелести старого фильма. Темнота мерцала тысячами оттенков, шла плавными переливами. В ее дальних углах залегли манящие, глубокие бархатные тени. Несмотря на темноту, Нисей видел так же ясно, как и днем. Свет лился из ниоткуда, словно зарождался в сердце самой Системы и освещал лишь их двоих.
– Ух ты… – выдохнул Нисей, все еще не до конца веря, что это он сам сотворил все это великолепие.
– Да, есть на что посмотреть, – Аояги сделал несколько шагов по пружинистой гладкой земле. Никакой пыли… В стороне высилась темная громада школьного здания, вокруг ярко светились трубы турников, качели едва заметно раскачивались. Деревья, темные и печальные, тянулись вверх, в небо, усеянное крупными звездами.
– Звезды… – Семей обвел взглядом сияющий купол, загадочно мерцающий серебристо-синим.
– Если не нравится, я могу их убрать, – предупредил Нисей, обходя площадку по краю, заново знакомясь с Системой. Он успел по ней соскучиться за то время, что был обычным человеком. – Или что-нибудь еще…– Система снова подчиняла его своим правилам. Если Семей захочет, он уберет и звезды, и деревья, и все, что угодно. И если он скажет хоть слово, хоть как-то намекнет, Нисей больше никогда не покажется ему на глаза, не побеспокоит ни единым о себе напоминанием. Последний раз должен наконец стать последним.
Нисей оглянулся. Аояги стоял так, как он его видел уже тысячу раз – руки в карманах, голова опущена – о чем-то размышляя и скрывая взгляд. Нисей двинулся к нему.
Семей выпрямился, вдохнув полной грудью. В Системе поднялся ветер, ураганный и колючий. Земля под ногами тряслась, верхушки деревьев колыхало, как метелки. Звезды вдруг помчались навстречу, приближаясь с огромной скоростью, вскоре заслонив собой все небо. Миг – и они прошли сквозь землю, на доли секунды заслепив глаза. Над головой повисли разноцветные планеты, с облаками и кольцами, гигантские и крохотные, едва различимые. Ветер ревел, натужно гудел в трубах, рвал одежду и трепал волосы, колол своим холодом. Семей не понимал, как его до сих пор не снесло таким ураганом, и ему очень захотелось, чтобы ветер прошел сквозь него, выдул из души всю мерзость, что там накопилась. Так хотелось вывернуть себя наизнанку, вытряхнуть все к чертовой матери, чтобы наконец обрести настоящую свободу.
Нисей прикрыл глаза ладонью, пытаясь заслониться от ветра, идти против него оказалось невероятно тяжело.
– Перестань! – крикнул он, голос тут же потонул в ветре. Нисей подошел еще ближе. Жертвы не могут по слову своему менять Систему, влияние их на нее происходило только на интуитивном уровне. Нисей испугался по-настоящему. Аояги не мог контролировать происходящее, да и не хотел, судя по всему.
Семей стоял неподвижно, в воздухе вспыхивали неясные линии и пятна, не способные оформиться в иероглифы заклинаний. Яркие символы, понятные лишь подсознанию Семея.
Аояги смерил Нисея тяжелым взглядом. Акаме шел против ветра и кричал ему остановиться. Как можно успокоиться, когда так хочется уничтожить все вокруг, сравнять все с землей. Нисей не может требовать прекратить это, он не имеет на то права после всех своих проступков, после того, как разрушил доверие к себе.
– Я не верю тебе, Нисей, и не хочу больше этого делать.
Нисей ходил по дуге перед ним, не зная как подступиться. Вокруг Семея из земли взметнулось вверх яркое пламя. В этом огне когда-то сгорели все теплые чувства к Нисею, их поглотила ненависть. Семей действительно начал ненавидеть Бойца, просто за то, что он был, за то, что нарушал его покой и гармонию его тесного мирка.

***
Это было невыносимо. Нападать самому просто, чтобы неожиданно не ударили по тебе. «Я тебя брошу», – в ответ на истерику. «Не нужна мне ничья любовь», – в ответ на нежелание признать равным.
Они – Возлюбленные. Имя – подарок судьбы. Оно же – ее насмешка. Их любили все, они не любили никого, а особенно друг друга. Не желая уступать, не желая представить себя на месте другого, не желая принять то, что давала им их Связь, ища другого, чего-то лишь им понятного и эфемерного. Лучше всего они умели принимать чужую любовь и совершенно не умели дарить свою. Били друга в самые больные места, истязали как морально, так и физически, страдая от невозможности избавиться друг от друга навсегда, ведь природа их требовательно тянула друг к другу.
Возможно, виной тому было то, что они встретились слишком поздно, будучи уже самостоятельными личностями со своими представлениями, страхами и желаниями. Они уже успели обрасти колючками и постоянно на них натыкались, стоило лишь сделать попытку сблизиться. Связь умирала. Искренне и безнадежно они пытались ее спасти. Цеплялись друг за друга, стараясь едва ли не срастись в одно существо, превозмогая боль от каждого прикосновения. Этого было невозможно избежать, слишком поздно они решили что-то делать. Запоздалое раскаяние не могло спасти то, что уже почти отмерло.

Первым имя исчезло у Нисея. В этом не было ничего удивительного, он был Бойцом, и, следовательно, он был слабее. Агония длилась четыре дня. Все это время Нисей безвылазно проторчал дома, пялясь в потолок и с тоской наблюдая, как постепенно растворяются на кисти руки черные буковки. Он чувствовал каждую секунду, как умирает Связь, но к своему удивлению не ощущал ни сожаления, ни ярости, только тупую боль в голове и ожидание избавления. Утром он обнаружил пустоту. Было странно не чувствовать Жертву, все-таки он свыкся с этим за то время, что Возлюбленные были Парой. Тем не менее, он ощутил абсолютную свободу. И он думал, что Семей, наверняка, доволен случившимся. Связь тяготила его, Боец для него был обузой, особенно в спокойное время. Ему большее не будет нужды пугать Нисея тем, что он от него откажется, а Нисей не будет каждый раз мучительно умирать душой после заветной фразы.

– Уже? – спокойно спросил Аояги, хотя по взгляду было видно, что все он прекрасно знает. Не мог же он не почувствовать грандиозного происшествия. Не ощутить пустоту по другую сторону нити, которая теперь, как перебитый хвост, волочилась по земле следом.
– Все кончено, – кивнул Нисей и отвел взгляд: имя на руке Семея было слишком четким и ярким. – В конце концов, тебе не нужно будет самому от меня отказываться, – Нисей безжалостно улыбнулся.
– Не люблю лишнюю работу, – пожал плечами Аояги. – А ты что будешь делать?
– Все, что захочу, – Нисей наконец понял, что перед ним целый мир. И больше нет поводка, который не даст ему пойти куда угодно, никто ничего ему больше не запретит, никто никогда не заставит его что-либо делать.
– Прощай, Нисей, – глаза Аояги смотрели с неприязнью.
– Пока-пока! – Нисей развернулся и бодро зашагал в сторону метро, напоследок улыбнувшись очередной лживой улыбкой.
Все их отношения были густо присыпаны ложью, она, как дорожная пыль, липла к ним на всем пути, что они прошли вместе, ее приносило любой веяние извне. Акаме врал, изворачивался, юлил, хотел ли добиться похвалы или избежать наказания, врал, даже не моргнув ни одним красивым глазом.
Семей испытал желание схватить с лужи пригоршню грязи и швырнуть в спину Нисею, оставить жирное пятно на белом пиджаке.
Лжец. Даже в самом главном врал. Тогда, в тот невероятный момент, когда они создавали свою Связь. Воспоминание даже теперь было таким четким, он помнил почти каждую деталь, словно они были выжжены в памяти огненными бабочками, порхавшими тогда по Системе.
Семей знал, что зачастую случается при этом, когда освобождается дремлющая сила имени и древние инстинкты берут верх над разумом. Им так же не удалось избежать этого, хотя оба считали себя достаточно взрослыми и способными себя контролировать. Семей помнил, как Нисей невероятно смущался своей безухости, а самому ему те невинные прикосновения, что они дарили друг другу, казались ужасно неприличными.
Я отдам тебе все…
Я всегда буду на твоей стороне…
Я пойду с тобой куда угодно…
Я всегда буду тебя защищать…
Теперь Нисей ушел, чтобы не возвращаться. Лжец. Семей сжал пальцы в кулак и со всех сил ударил по стене дома, стесав костяшки пальцев до крови, вымазавшись в штукатурке. Он и сам врал. Что он там сказал, задыхаясь от вскипевшей во всем теле силы? «Ты нужен мне. Ты не сможешь от меня уйти. Я никуда тебя не отпущу»…
Вранье, вранье, вранье.
Долгие годы лжи. Он врал Нисею, что прогонит его, Нисей врал, что ему все равно. Почему-то, обещания, данные во время рождения Пары, они сразу же поспешили забыть.
В то утро Семей поклялся, что больше никогда не поверит Акаме.
Тогда он тоже соврал, потому что сейчас какая-то его часть хотела снова слышать в груди биение двух сердец. Он подозревал, что Нисей хотел того же, раз притащился сюда. Вот только ему ясно сказали, что дороги назад не будет. Но когда Акаме слушал, что ему говорят?

***
– Я тебе тоже! Но зачем-то все это нужно! – Нисей перекрикивал вой ветра и треск пламени. Отсветы огня плясами на его волосах алыми бликами.
– Зачем? Чтобы ты снова мне врал и требовал непонятно чего?
– Или чтобы ты меня унижал, гнал, не ценил?!
– Опять одно и то же?
Кричать сквозь стену огня стало невозможно. Ветер основательно трепал Нисея. Он чувствовал, что еще немного, и его попросту сдует и унесет во тьму.
– Думаешь, это легко забыть?
– А ты сможешь?
Ветер замолчал, пламя опало. Нисею показалось, что время остановилось. Вокруг лица Семея все еще кружатся искры исчезнувшего огня, а волосы развеваются, хотя ветра уже нет.
– Зачем ты пришел? – Аояги протягивает вперед руку ладонью вверх. Если Нисей доверится ему, если откажется от обид, он тоже это сделает. Последний раз. Если поверит, если возьмет его руку, он простит Нисею все без сожалений. Последний раз. Либо же они разочаруются друг в друге окончательно. Сколько раз казалось, что их сердца разбиваются на кусочки, а на самом деле они лишь обрастали каменной коркой. Пришло время ее разбить.
Акаме застыл, глядя на протянутую ладонь. По лицу расползлась бледность, щеки пошли красными пятнами. Он столько раз обманывался, хватался за призрачную надежду, чтобы снова напороться на иглы, сочащиеся ядом, а потом каждый раз по кусочкам собирать свою гордость. Унижения, боль, насмешки… В который раз Нисей верил, что все в прошлом. Зачем было приезжать, почему нельзя было жить обычной жизнью?
Потому что это – не жизнь…
– Потому что это – моя судьба.
Нисей коснулся пальцами ладони Семея. Имя на руке засверкало всеми цветами радуги. Аояги крепко сжал его ладонь.
Прикосновение не вызвало ровным счетом ничего, хотя подсознательно Семей и ждал боли. Он научился с этим справляться. Но все равно четко помнил тот миг, когда, очнувшись однажды, он обнаружил, что мир свернулся вовнутрь, став настолько маленьким, что в него с трудом помещались два человека. Тесный кокон, обросший толстой каменной оболочкой, отгородивший их от остальных, тех, кто продолжал жить снаружи. С каждым годом Семей отчуждался от людей, и каждый камень обиды, злости, разочарования падал внутрь кокона, ничего нельзя было выбросить наружу, развеять по ветру, все скапливалось в одном месте, неподъемным грузом давя на душу.
Нисей шагнул вплотную к Семею.
– Я скучал.
– Не поверишь, я тоже.
– Кто взял твои ушки? – Нисей пропустил сквозь пальцы взъерошенные волосы Семея.
– А твои?
– Я думал, у нас больше нет тайн друг от друга… – Нисей опустил взгляд. Он бы рассказал Семею все, не утаил бы ни одного события, но только если бы тот смог выслушать, чтобы был справедлив к нему, чтобы не встретил откровения Нисея отвращением и злостью, чтобы не посмеялся над ним…
– Доверять и не спрашивать, Нисей. Когда доверяешь, не спрашиваешь.
Руки Акаме обвились вокруг него.
– Я верю тебе, – Нисей потерся щекой о прохладные волнистые волосы
– Я тебе тоже.
Потусторонний мелодичный звон. Тьму рассекает сияющая струна. Хлестким витком, она обвивается вокруг лодыжек, коленей, с каждым болезненным ударом прижимая Бойца и Жертву друг к другу. Так, чтобы нельзя было ни отстраниться, ни оттолкнуть.
Связь.
Этому невозможно сопротивляться. Это то, что есть. Там, внутри. Всегда.